Как можно войти в одно тысячелетие несколько раз за сутки и о чем мечтали космонавты в детстве? Мы публикуем интервью с теми космонавтами, которым посчастливилось встретить Новый год на земной орбите.
Роман Романенко: Конечно, как на Земле, в космосе отпуска у нас не было. Мы находились на работе. Но голова была постоянно забита тем, какие новогодние подарки отправить близким на Землю. Например, подготовка фотографий красивых с поздравительными надписями. Думали о том, чтобы не пропустить никого, всех охватить, поздравить, позвонить. Самым близким людям мы готовили экипажные фотографии. Для того, чтобы сделать такие снимки, необходимо иметь что-то новогоднее и рождественское на борту станции. За большой период времени на станцию подвозили украшения, елочные игрушки. Так же у нас была елка, и не одна. Добра навалом. Различные шапочки и носы Деда Мороза, носы, перчатки рождественские. Были мягкие игрушки в виде Деда Мороза и Снегурочки. Почему мягкие? Потому что все должно быть невесомо. Вот из них мы делали новогодний уголок, на фоне которого мы и делали подарочные фотографии.
Сергей Крикалев: Во время новогодних праздников работы на станции планировалось поменьше. Нам предыдущая экспедиция оставила новогоднюю ёлочку пластмассовую. Мы на нее развешивали разные игрушки, которые торчали в разные стороны, потому что невесомость. Это было занимательное зрелище. Это был мой первый Новый год на орбите.
Второй раз, когда я летал - ровно в 00.00 вместе с переводом стрелок сбилась система ориентации станции. Пока Земля пыталась вылечить эту проблему, мы начали терять электричество, у нас загудели аварийные сигнализаторы, стали выключаться вентиляторы. Мы полночи восстанавливали работу станции.
В третий раз Новый год мы уже отмечали на МКС вместе с Юрием Гидзенко и Уильямом Шепердом. И мы встречали не только Новый год, но и новое тысячелетие. Не было нештатных ситуаций. Мы перед отбоем нашли диск с фильмом «С Легким паром!» и с удовольствием посмотрели. Нас было только трое, кто встречал новое тысячелетие несколько раз. Как в шутке: «Кто не успел сверить часы – повторяем еще раз».
Юрий Онуфриенко: У нас огромная многочасовая прекрасная страна. Мы встретили первый Новый год в Хабаровском крае. А на самом деле, официально Новый год мы встречали по времени на станции. Мы поговорили с семьями, поздравили всех родных и близких. Мы достали игрушки для елочки. Она была прикреплена у иллюминатора - самая нарядная! Ее можно было на потолок поставить, на стол поставить, в каютку спрятать, пока никого нет, чтобы подольше посмотреть на нее. В виде праздничного стола можно было разложить консервы немножко в другом порядке. Это также создавало уют.
Сергей Рязанский: Большая мечта - полететь на станцию, жить там и работать – сбылась! А еще встретить там Новый год! Нас поздравляли ЦУПы в каждом часовом поясе, мы общались с родственниками и друзьями. Вся эта обстановка - она запоминается.
Валерий Токарев: Станция летит быстро - 28 тысяч километров в час. За каждый виток вокруг орбиты мы имеем возможность пересекать все часовые пояса и встречать Новый год в каждом. Москва, Хьюстон, радиолюбителей Австралии. Это очень интересно. Ночь для нас – 45 минут. Половину витка - в теневой части, половину – в световой. Мы делали фотографии со станции, ярко подсвеченных городов. Видили салюты. В России очень яркие города в Новый год. Наша новогодняя ночь очень выделяется.
Роман Романенко: За две недели до Нового года к нам пришел грузовой корабль и привез новогодние вкусности. У нас мороженое было, нам привезли маленькие-маленькие баночки (штук 20) черной икры. Давно ее не ел и, вдруг, она появилась. Черную икру мы ели с удовольствием, намазав ее на хлебушек с маслицем. А так, ни чем наш праздничный стол не отличался. Кроме икры и мороженого. Ну, еще мы достали все вкусности из своих чуланов и все выложили на стол, а потом поглощали по-тихоньку.
Сергей Рязанский: Нет-нет, я с детства мечтал быть биологом, ученым. В первом классе я сказал родителям, что пойду после школы на биофак МГУ. Туда и пошел. Его и заканчивал. Я всегда считал, что космонавты - необычные люди, космонавты - это элита. Только потом пришла идея и возможность самому им стать и так я получил очень интересную работу.
Сергей Крикалев: Я мечтал со старшей школы стать космонавтом. Когда мечта сбылась, то появилась следующая мечта – выполнить интересную программу и полететь куда-то дальше. Так вот, наверное, сейчас было бы интересно какой-то очередной Новый год встретить ЗА пределами земной орбиты.
Роман Романенко: Космонавтом я не мечтал стать. Потому что, я родился в семье космонавта, среди космонавтов в Звездном городке и когда я рос, для меня космонавты были обычные и простые люди, которые ходят вокруг меня. Новый год, Дни рождения мы справляли одной большой космической семьей. Поэтому мне казалось, что весь мир – это одни космонавты. И я не собирался им быть, потому что это обычные рядовые люди. И я мечтал, как минимум это быть музыкантом, как максимум – летчиком. Потому что самолеты – это было очень интересно для меня. С детства изучал различные книжки, изучал все самолеты, знал все типы самолетов, какие самолеты где летали. Мой дедушка был военным летчиком и прошел Вторую мировую войну, отец летал. Для меня это было далеко. Поэтому я мечтал быть летчиком. Космонавтом я уже потом решил стать, когда начал летать, будучи офицером военно-воздушных сил.
Бывают ли моменты, когда мечтать не о чем? Как с этим бороться и нужно ли?
Валерий Токарев: Конечно, я счастливый человек. Мне удалось реализовать в жизни все, о чем я мечтал. Я до сих пор не прекращаю летать. Мало того, я ставлю перед собой следующие задачи. Потому что человек должен всегда двигаться. Чем больше человек перед собой ставит задач, тем больше он сохраняет жизнеспособность. И жить активной жизнью всегда, невзирая на возраст. Мне нравится летать и я стараюсь летать. Я – президент перелетов международного кругосветного океанического перелета «Двадцать тысяч лье над водой». Ну, в общем, жизнь идет, полная задач!
Максим Сураев: Если такое бывает, считай, жизнь закончена. Если у тебя нет мечты, нет того, ради чего ты живешь. Это беда. Это диагноз.
Роман Романенко: Заняться спортом, найти себе новое хобби хорошее: охота, рыбалка. Всего вокруг очень много, было бы желание. Если желание есть, то тогда человек сможет достичь чего-то, поставить перед собой цель. А так…если у человека нет ни желания, ни мечты, то я не знаю…человек ли он?
Юрий Онуфриенко: Продолжаю испытывать! Я - счастливый человек! Мне иногда снятся сны в которых я летаю. Просто так, без ничего. Ну а где же еще?
Сергей Рязанский: Конечно, у нас есть тренировки на ИЛ-76. В течение 25 секунд можно почувствовать невесомость на вкус. Но совсем другое - это когда ты в этом живешь. Я за полгода так и не привык к невесомости. Я ловил себя на мысли, что уже полет заканчивается, а я все равно лечу, пытаюсь крутится в полете. Отталкиваешься двумя пальцами от стен и получаешь удовольствие от подобного способа перемещения.
Роман Романенко: Безусловно. Когда я ждал своего полета - более десяти лет, а потом, наконец-то, меня посадили в космический корабль который находился внутри ракеты-носителя. Вот эти крайние часы, минуты до старта, они заставили немножко переживать. Не в плане того, что страшно, а в том плане, что вот-вот это сейчас свершится. И я надеялся на то, чтобы ничего не подвело. Потому что, если что-то подведет сейчас на старте (в ракете или в топливной системе), то старт могут отложить. А мне этого очень не хотелось. Поэтому я всеми силами был готов лететь только вперед и только вверх! И эйфория началась тогда, когда мы достигли невесомости! Когда мы начали стартовать и начали лететь вверх, я еще не был уверен, что я сижу в настоящей ракете. Но когда мы уже поднялись вверх, проверили герметичность и оказалось что все – мы в невесомости, тогда я понял, что возврата нет и я в космосе! И это эйфория! Второй момент был, когда мы пристыковались и я увидел станцию. Какая она огромная, какая она белоснежная и когда я туда влетел…Это был второй этап моей эйфории! Я думал о том, что здесь я буду летать полгода! Ну после этого: работа, будни. Третья волна эйфории была, когда мы коснулись земли после полета. Я, не ударив лицом в грязь, выполнил свой полет и спустился на Землю, вернул экипаж целым и невредимым! Я – герой!
Сергей Крикалев: В прямом - оно приходит каждый раз, когда ты прыгаешь с парашюта, прыгаешь с вышки в воду. У тебя какие-то доли секунд чувство невесомости есть. Мало того, я продолжаю летать на спортивных пилотажных самолетах. Во время многих фигур в переходе от положительной перегрузки к отрицательной есть какие-то секунды невесомости.
В переносном – воспоминания об этом ощущении. Я помню в первый раз, когда я ощутил относительно длительную невесомость в параболическом полете, после которого мне это ощущение представлялось, снилось. Казалось, что можно было ногами оттолкнуться и подлететь куда-то и что-то посмотреть. Наверное, к каждому из нас оно приходит.