55 лет первому выходу в открытый космос!

16 марта 2020

55 лет назад, 18 марта 1965 года лётчик-космонавт СССР Алексей Архипович Леонов с борта космического корабля «Восход-2» совершил первый в истории человечества выход в открытый космос!

Публикуем отрывок из книги Алексея Архиповича «Выхожу в космос», посвящённый этому легендарному событию.
 

Лётчик-космонавт СССР Алексей Архипович Леонов

МЫ СТАРТУЕМ

— Вставайте, гражданин, вас ждут великие дела! — с улыбкой произнёс Юрий [Гагарин].

Я оглянулся — Павел Иванович [Беляев] уже заправлял кровать. Началось утро 18 марта 1965 года. Быстро привёл себя в порядок, ещё раз осмотрел свою кровать — на покрывале ни единой морщинки, и вместе с командиром корабля попадаю в руки врачей. Они внимательно нас обследуют и заключают, что мы к полёту готовы.

Завтракаем. Надеваем шинели и выходим. Рассвет еле брезжил, звёзд не видно, зато под ногами скрипит свежий снежок — редкость для Байконура.

Специальный автобус подвёз нас к зданию, где мы с Павлом Ивановичем облачаемся в скафандры.

За нами заходит Юрий Гагарин и ведёт по длинному переходу к автобусу. Уже рассвело. Вся степь, насколько хватает взгляда, белая и от этого кажется очень ровной. Негустые облака рассеивают по земле звёздочки снежинок. Необыкновенно тихо...

Около автобуса собралось много людей. Все желали нам удачи и быстрейшего возвращения.

— Мягкой посадки! Мягкой посадки! — раздавалось из толпы.

Автобус плавно тронулся с места. Тут же Юрий начал нашу космическую песню, её подхватили мы, и уже не было слышно шума двигателя:

На пыльных тропинках
Далёких планет
Останутся наши следы!

Из-за поворота дороги показался стартовый комплекс вместе с ракетой. Он быстро приближался. Уже хорошо видна ракета со стапелями, на стапелях — фигурки людей. Ракета серебрилась от инея и чуть дымилась — уже готовая подняться.

— ...Экипаж космического корабля «Восход-2» к полёту готов. Командир корабля подполковник Беляев, — заканчивает Павел Иванович свой рапорт председателю Государственной комиссии.

- Второй пилот корабля майор Леонов, — громко произношу я после командира.

В этом коротком рапорте наш отчёт за три года работы.

Подошёл Сергей Павлович [Королёв], обнял нас:

— Желаю успешного выхода из корабля и успешного входа. Пусть солнечный ветер будет попутным!

Журналисты окружили нас тесной толпой. Все что-то спрашивали, советовали, желали... Так мы подошли к лифту.

Нам надо было подняться на высоту 20-этажного дома.

Лифт плавно поднимался, и в окно мы видели, как дальше и дальше уходил от нас заснеженный горизонт.

Лифт остановился, открылись двери, и мы оказались на самой верхней площадке.

Далеко внизу стояли наши товарищи. Автобус казался нам кубиком.

Здесь, наверху, дул сильный холодный ветер, фермы лифта скрипели, и площадка под ногами качалась от каждого порыва ветра.

Помахав нашим товарищам, мы подошли к открытому люку корабля. Первым занял своё место я, затем Павел Иванович. В корабле было тихо и тепло.

Оператор похлопал нас по плечу и стал закрывать люк корабля. Итак, мы одни. Ещё раз проконтролировали системы корабля, герметичность скафандров.

На связи находился Юрий Гагарин, его позывной — Кедр.

— Алмазы, я — Кедр, до старта пять минут. Закрыть гермошлемы, проверить перчатки, — звонко звучит команда Юрия.

Мы чётко выполняли команды — готовились к подъёму.

И вот услышали:

— Зажигание!

Послышался шум, и корабль задрожал.

— Подъём!

Шум превратился в мощный гул. И незаметно для нас корабль с ракетой отошёл от стартового стола. С каждой секундой увеличивается перегрузка — скорость растёт. Нас немножко покачивает и чуть-чуть вращает. Впечатление — ты в мягком вагоне поезда. Только перегрузка говорит, что это не так.

Отошёл обтекатель — он предохранял конструкцию корабля от воздействия плотных слоев атмосферы.

В корабле стало светло — в иллюминаторе появилось солнышко. Зайчик от солнышка запрыгал по приборной доске, по потолку. Небо на наших глазах из голубого превратилось в синее, затем в фиолетовое и чёрное. Отработала первая ступень — перегрузка спала, включилась вторая — перегрузка опять навалилась на нас. Обо всём этом мы докладывали на Землю.

Отработала вторая ступень — возникла кратковременная невесомость, но вот опять могучий вздох — включилась третья ступень, и опять перегрузка.

Совсем неожиданно для нас прекратился шум двигателя, что-то щёлкнуло, и наш корабль плавно отсоединился от носителя — мы в невесомости. Почти десять минут потребовалось нам, чтобы выйти на орбиту высотой в пятьсот километров.

Защёлкали приборы. Побежали стрелки хронометра. Включаю электронный глобус — он нам поможет определить местонахождение над Землёй, покажет все радиостанции Земли, а также свет и тень. Свет и тень — это важно в космосе.

За одни земные сутки в космосе проходит шестнадцать космических суток со сменой дня и ночи. За одни земные сутки солнце в космосе восходит и заходит шестнадцать раз!

Сергей Павлович Королёв и Алексей Архипович Леонов перед стартом КК «Восход-2»

Я ВЫХОЖУ В КОСМОС

По программе полёта я начал готовиться к переходу из корабля в шлюзовую камеру, состояние которой в это время проверял Павел Иванович.

Давление во всех трёх отсеках камеры было в норме и не падало.

Теле- и кинокамеры работали отлично. Я снял ранец, осмотрел его и подал Павлу Ивановичу. Он помог мне надеть его на спину и подсоединил фал-трос, проверил прохождение электросигналов. Всё было отлично.

Командир дал давление в шлюзовую камеру, выровнял его с давлением корабля и включил тумблер люка. Люк начал плавно открываться, обнажая длинный, хорошо освещенный цилиндр. И вот люк замер. Я тихонько оттолкнулся от кресла и переплыл в шлюзовую камеру.

Медленно закрылся за мной переходный люк, и я остался один — только тонкая стенка шлюза отделяла меня от открытого космоса. Проверяю ещё раз скафандр на герметичность, теперь уже от своей автономной системы-ранца, закрываю и открываю забрало шлема — светофильтр, проверяю замки на перчатках. Всё хорошо. Сообщаю командиру:

— Готов!

«Готов» — сигнал к началу сброса давления из шлюза и выравнивания его с наружным вакуумом. Воздух со свистом выходит наружу. Давление в шлюзе падает, а в скафандре растёт. Скафандр становится упругим и жёстким — таким он будет до конца эксперимента.

Стало очень тихо. Я услышал голос Павла Ивановича:

— В шлюзе вакуум — открываю выходной люк.

— Готов! — коротко ответил я.

Внимательно слежу за выходным люком: открылся замок, завращался механизм открытия, и люк, вздрогнув, плавно начал подниматься вверх.

Вот и космическое небо. Я первый вижу космос с миллиардами звёзд не из корабля, не из иллюминатора, а через светофильтр скафандра! Люк медленно уходил вверх, всё более открывалось окно в космос. Я затаив дыхание наблюдал, как быстро меняется звёздная картина на тёмном космическом небе.

Люк замер, всё готово к выходу.

Подплываю к люку, высовываю голову и вижу бескрайнее чёрное небо и звёзды... Их гораздо больше, чем кажется с Земли... Здесь они ярче и не мигают.

Время тянется необычно долго. Я жду команды на выход, ещё и ещё раз перебираю в памяти последовательность работы в открытом космосе.

В это время Павел Иванович проверяет системы корабля и шлюза, внимательно следит за моим дыханием и работой сердца.

Подлетаем к Чёрному морю.

В наушниках слышу:

— Лёша, начинай выход!

— Понял, я пошёл!

«Назвался космонавтом — вылезай в космос», — подумал я.

Легко оттолкнулся ногами, взялся за поручни шлюза и подтянул ноги. Итак, я стою на обрезе шлюза в открытом космосе.

Было так тихо, что я слышал, как бьётся моё сердце. Слышал шум своего дыхания.

Корабль, залитый яркими лучами солнца, с распущенными антеннами-иглами выглядел как фантастическое существо; два телевизионных глаза следили за мной и, казалось, были живыми. Корабль был одинаково ярко освещен солнцем и светом, отражённым от атмосферы Земли, которая торжественно голубым шаром разворачивалась внизу. Нет, не разворачивалась, а стремительно бежала! Только что было видно Чёрное море, а сейчас уже вижу Волгу.

«Над Чёрным морем», автор: Алексей Леонов

Солнце ярко отражалось от поверхности океанов и бежало за нашим кораблём золотистым зайчиком.

Всматриваюсь в Землю — вижу ниточки железных дорог и автострад. Они, как паутинки, сходятся в узелки городов и опять убегают в разные стороны.

А вот и самая длинная нить — это дорога в Сибирь и далее на Владивосток — пока единственная, связывающая далёкий край нашей Родины с Москвой.

Очень хочу увидеть место, где я родился, где провёл детство, где меня научили читать и писать. Вот отроги низменного Ала-Тау. А где река Томь, с характерной извилиной у города Кемерово?.. Но как я ни всматривался, я не мог увидеть реки своего детства — она была подо льдом и снегом...

Ясно было видно, как бархатным ковром уходила тайга на север и восток Земли. Я был поражён гигантскими размерами лесного массива.

Голос Павла Ивановича заставил меня вернуться к программе — надо было подготовить кинокамеру к работе.

Я легко снимаю заглушку с объектива. Первая мысль — заглушку надо вернуть на Землю, это же самый дорогой сувенир! Но с нею неудобно будет работать... Подумав, я швырнул заглушку в сторону, она звёздочкой засверкала и ушла в бесконечность.

Выбрав весь фал-трос с радиопроводкой, покрытый специальной изоляцией, я плавно оттолкнулся от шлюзовой камеры. Наступил момент, к которому мы шли так долго, — человек плавал в космическом пространстве. Корабль медленно вращался, купаясь в солнечном потоке. Звёзды были везде: вверху, внизу, слева и справа. Правда, в космосе трудно сказать, где верх, а где низ. Но чтобы работать в космосе, надо их выдумать.

Верх для меня там, где было солнце, а низ — где шлюзовая камера корабля.

Я завис в семи метрах от корабля лицом к солнцу. Чувствовал прикосновение его лучей на губах, где не было светофильтра.

Солнце было неземное: яркое и очень жаркое.

Я видел корабль сияющим, хорошо просматривались мелкие детали и надписи на двигательной установке.

Вдруг я услышал в наушниках знакомый с детства голос Юрия Борисовича Левитана:

— Внимание, внимание! Человек вышел в открытое космическое пространство и находится в свободном плавании!

«Кто это там ещё плавает? — подумалось мне. — Да ведь это же обо мне говорят». Ну, раз говорят — значит, надо работать.

Обо всём, что видел и делал в космосе, я сообщал Павлу Ивановичу и докладывал на Землю.

Я подтянул распрямившийся на всю длину фал и быстро пошёл на корабль. При подходе к кораблю выставил вперёд руки и, коснувшись стенок шлюза, с силой оттолкнулся от него. И вдруг я завращался как-то сложно: вначале через голову, а затем слева-направо. Фал начал опутывать меня, как спрут. Это плохо — он связывал меня. И хорошо — вращение замедлилось, и я остановился недалеко от корабля. Фал кольцами стал сползать с меня и свободно повис между мной и кораблём. Я понял — резкие движения в космосе противопоказаны. Следующий отход от корабля я делал с учётом своих ошибок — я приобретал опыт плавания в открытом космосе.

С каждым движением я приходил к важному выводу: В КОСМОСЕ ЖИТЬ И РАБОТАТЬ МОЖНО.

Становилось жарко, я чувствовал, как струйки пота стекают между лопаток, стали влажными руки, пульс несколько участился...

Командир следил за частотой моего пульса и температурой тела и постоянно сдерживал меня:

— Не торопись, Лёша!

Он знал: в скафандре температура должна быть около двадцати градусов тепла.

Чтобы обеспечить эти нормальные температурные условия в скафандре, сверху на него надевается специальная изоляция, состоящая из нескольких слоев серебряной фольги и белоснежного дедерона. Этот своеобразный термос позволяет сохранить собственное тепло космонавта и не пустить внутрь скафандра ни тепло и ни холод извне.

Ну а чтобы не было жарко космонавту от собственного тепла, из заплечного ранца автономной системой в скафандр подаётся кислород с воздухом.

Для дыхания и для вентиляции.

Воздух, омывая космонавта, забирает тепло и через вентиляционные клапаны уносит в открытый космос.

Если же сильно поработать, то воздуха для вентиляции может и не хватить. Тогда начнёт накапливаться в организме тепло, и это приведёт к тепловому удару — человек может потерять сознание.

ВОЗВРАЩЕНИЕ НА КОРАБЛЬ

— Не торопись, Лёша, всё идёт нормально, — слышу я голос командира. — Не торопись! Начинай входить в корабль! Кинокамеру не забудь!

Я посмотрел вниз. Узкая лента Енисея, знакомая с детства по карте, уходила на север. Пора входить в корабль.

Подтянулся к люку шлюза, собрал фал и скрепил его — теперь он не мешал. Затем, закрепившись за поручень левой рукой, правой резко дёрнул кинокамеру на себя. Камера легко подалась и оказалась у меня в руке. В этот момент я по-настоящему почувствовал, что такое невесомость. Камера была легче, чем пушинка, и её можно было так же легко, как пушинку, и незаметно упустить. Это меня беспокоило, и я ещё крепче сжал скобу кинокамеры.

Затем переставил ноги с обреза шлюза внутрь — на это потребовалось много времени и сил. Я чувствовал, как пот заливает мне глаза. Было очень трудно удерживать себя одной левой рукой. Изловчившись, я сунул кинокамеру в шлюз и быстро пошёл за ней сам.

Не успел я войти в шлюз, как натолкнулся на кинокамеру: она, коснувшись от моего толчка противоположной стенки, поплыла мне навстречу. Я ещё раз толкнул её от себя, но уже тихонько.

Войдя в шлюз, проверил входной лаз, крышку люка и убрал всё, что могло помешать плотно его закрыть. Опять кинокамера, она плыла к выходу. Пришлось пустить в ход ноги, как хоккейному вратарю. Пока Павел Иванович закрывал люк, я держал кинокамеру ногами. Вот уже остался серпик чёрного неба. Ещё секунда. Щёлкнули замки — люк закрылся.

Я лежал в шлюзе уставший, мокрый от пота и довольный. Главная задача полёта была выполнена.

Сознание, что дело сделано, меня расслабило — хотелось долго лежать просто так, с открытыми глазами...

— Идём по программе дальше! — раздался в наушниках голос Павла Ивановича.

Я подключил себя к бортовому питанию газовой смеси и отключил ранец. Затем снял его и привязал специальным тросом внутри шлюза.

— Лёша! Давление выровнял, открываю люк корабля! — сообщает Паша.

Люк дрогнул — сошёл с замков и очень плавно стал опускаться. Я вижу сияющее лицо Паши — моего командира, друга, человека, которому я доверил свою жизнь.

— Ну, входи же, чего ты медлишь, хватит, погулял!

Я не заметил, как давление в скафандре упало, не заметил, что стало очень легко двигать руками и ногами. Мне хотелось как можно быстрее вытереть лицо от пота.

Я открыл забрало гермошлема и начал протирать глаза прямо перчаткой. Это не помогало, пот тут же застилал глаза... И только, когда я протёр лицо и глаза салфеткой из бортовой аптечки, я, как положено, доложил командиру:

— Задание по выходу в открытый космос выполнено полностью. В космосе жить и работать можно!

Паша нежно обнял меня и потрепал по плечу:

— Молодец!

А с Земли запрашивал Герман Титов:

— Доложите о выполнении задания и где сейчас Алмаз-2?

— Алмаз-2 выполнил все операции в космосе и сейчас находится на своём рабочем месте, — ответил Павел Иванович.
(Фрагмент из книги А.А. Леонова «Выхожу в космос», 1980). 

Доклад лётчика-космонавта СССР подполковника Леонова Алексея Архиповича о полёте на корабле-спутнике «Восход-2» 18-19 марта 1965 года.

В соответствии с программой полёта космического корабля-спутника «Восход-2» 18 марта 1965 года был выполнен эксперимент по выходу космонавта из корабля в космическое пространство.

Выход из корабля осуществлялся с помощью специальной системы шлюзования. Управление системой производилось из кабины командиром корабля. Специальный скафандр и автономная система обеспечения жизнедеятельности обеспечили безопасное выполнение эксперимента в условиях глубокого вакуума и при свободном плавании в космосе.

Все системы корабля по управлению выходом и автономные системы скафандра в процессе эксперимента работали безотказно. В процессе эксперимента по окончательным уточнённым данным я находился в условиях космоса в течение 23 минут 41 секунды, при этом 12 минут 09 секунд в свободном плавании.

При выходе в космос и возвращении в корабль непрерывно поддерживал связь с командиром корабля, а также с Землёй.

Отход от корабля производился на расстояние до 5,35 метра, на полную длину фала. Свободное плавание в космосе выполнялось в течение нескольких отходов и подходов к кораблю.

В процессе свободного плавания я производил наблюдения и выполнял эксперименты в соответствии с программой полёта. Из космоса отлично наблюдается поверхность Земли, горизонт и просматриваются детали корабля. Находящиеся в тени части корабля были достаточно хорошо освещены отражёнными от Земли лучами Солнца.

Мое самочувствие при выполнении эксперимента по выходу, при работе в свободном космосе, при возвращении в корабль, а также в процессе дальнейшего полёта было отличное. Я был полностью уверен в добротности скафандра, не сомневался в надёжности оборудования и систем жизнеобеспечения.

Некоторые выводы:

- выход из корабля в открытый космос вполне возможен и теперь не является для человека чем-то загадочным;

- человек в специальном скафандре с соответствующими автономными системами жизнеобеспечения может в космосе не только существовать, но и выполнять определенные целенаправленные и координированные операции;

- в космосе можно вести работы физического характера, проводить научные наблюдения.

После полёта чувствую себя хорошо. Состояние организма осталось таким же, как перед полётом.

Второй пилот лётчик-космонавт СССР подполковник (Леонов А.А.)