У вас отключен JavaScript.

Александр Александрович родился на Донбассе, в Горловке, в 1970 году окончил Харьковское высшее военное авиационное училище. В отряде советских космонавтов – с 1976 года. Совершил три полёта в космос, суммарное время на орбите – 391 сутки 11 часов 54 минуты. Имел два выхода в открытый космос общей продолжительностью 10 часов 9 минут. Волков – основатель первой в мире династии космонавтов: его сын Сергей также стал космонавтом, трижды летал на Международную космическую станцию, один раз в должности командира экипажа. Именем космонавтов Волковых в Горловке назван бульвар, улицы имени Александра Волкова есть в Москве, Днепропетровске и Николаеве.

«Я решил быть космонавтом в день полёта Гагарина. Нам, мальчишкам, казалось, что достигнуть такой высоты – в прямом и переносном смысле слова – мог только сверхчеловек. Хотелось выделиться, подняться над суетой: казалось бы, есть дом, есть кусок хлеба – что ещё нужно? А вот прыгнул с парашютом – и уже не такой, как все. Так что в этом смысле лётчики и космонавты действительно тщеславны».

У нас в училище курс «Авиационное оборудование» читал Козлов, в прошлом лётчик. Он говорил так: «Вот гляжу я на вас и сразу могу сказать, кто станет лётчиком, а кто нет. Вот ты – отличник. Ну, какой из тебя лётчик? Волков учится на четвёрки, даже одну тройку получил, значит, лётчиком будет». Но когда я пришёл в Центр подготовки космонавтов, понял, что здесь даже четвёрок не должно быть. До первого полёта сдал, как все, более 120 экзаменов и тоже получил всего одну четвёрку, за которую генеральный конструктор, академик Глушко ругал меня, когда утверждали экипаж.

Мой первый полёт в 1985 году состоялся только потому, что мудрый человек, начальник Центра подготовки космонавтов Владимир Александрович Шаталов, вызвал меня и сказал: «Саша, «Буран», на который вас готовят, никогда не полетит. Я тебе предлагаю готовиться на орбитальную станцию». Именно Шаталов счастливо определил мою космическую судьбу.

В 1976 году я впервые надел на трёхлетнего Сережу защитный шлем и посадил в кабину «МиГ-21»… Выпал тот редкий случай, когда моя жена Аня из-за какого-то неотложного дела доверила сынишку мне. А я, естественно, взял его с собой на аэродром – куда ещё я мог его взять?

До сих пор существует приказ о том, что сын не может служить под началом отца. В декабре 1997 года, когда я был командиром отряда космонавтов, на мой стол легло заявление Сергея. Сразу же встал вопрос: или я, или сын. Не сомневаясь ни секунды, дал однозначный ответ: то, к чему меня готовили, было выполнено, в космос я уже не собирался, хотя, как руководитель мог ещё работать.

Признаюсь, непросто провожать сына в космический полет. Вроде бы всё известно, но чувства острее. Жена мне как-то сказала: «Одно дело за тебя переживать, другое – за сына. Матерью космонавта быть труднее, чем женой космонавта».

Жена никогда не говорила мне, чтобы я бросил работу, хотя переживала страшно. Понимала, что это моя жизнь, и очень сильно поддерживала. Мудрая женщина, и я ей очень благодарен. У космонавта должен быть надёжный дом на Земле. Сейчас наша мама поддерживает сына.

В наше время было столько проектов, космонавтика на подъеме. Всё было сделано тогда, сейчас только модернизируются советские космические аппараты. Ничего нового нет. В первом полёте у меня была интереснейшая научная программа. Я у Сергея поинтересовался, ему было запланировано 47 научных экспериментов на экспедицию. «Сколько-сколько?» – переспрашиваю. Да у меня двести было. Вот как работали!

Тех, кто трудится не за деньги, а за идею, как тогда, сейчас осталось мало, немногие фанаты профессии. И научных разработок не хватает. Это удручает меня. Полёт интереснее, когда больше экспериментов.

Много ли говорят сегодня в СМИ о космосе и космонавтах? Только в День космонавтики и чуть-чуть в день старта и посадки космических кораблей – буквально в двух словах. Ни о работе экипажа в космосе, ни о программах, ни о сложности полёта... А ведь каждый полёт настолько уникален, что по каждому фильм можно снимать.

Сложно попасть даже в отряд космонавтов: когда был наш набор в 1975 году – из двух тысяч заявок отобрали всего девять человек! И даже когда ты зачислен в отряд, приходится долго ждать: мне понадобилось девять лет для того, чтобы полететь в космос, Сергею – десять. Здесь тебя ожидает масса трудностей, но одна из самых больших заключается в том, что тебя за этот период могут списать с твоей любимой работы.

Сегодня большая космонавтика делает только первые шаги, каждый полёт – испытательный. Профессия не из простых и не из лёгких, тем не менее, туда идут: то, что ты потом увидишь и ощутишь, компенсирует риск и опасность. Здесь много романтики, много неожиданного, много неизведанного. Поэтому, видя людей, которые приходят в отряд космонавтов, понимаешь, что они идут не за прозой, а за той романтикой, за которой когда-то шли в лётчики и геологи.

Невесомость – это чуждая для человека среда, и чтобы выжить в ней, нужно работать. Если будешь, ничего не делая, просто наслаждаться невесомостью, можно из космоса не возвращаться: Земля тебя не примет обратно. Хотя первое ощущение от невесомости, когда после проверки герметичности корабля мы покидаем кресла – эйфория. Наверное, такое же ощущение испытывают птицы, когда первый раз вылетают из гнезда!

Политика политикой, а наука не может развиваться в замкнутом пространстве. Все это понимают, в космонавтике работают очень умные люди. Все они знают сложившуюся ситуацию и считают, что санкции введены напрасно. Почему сейчас нужна международная космонавтика? Да потому, что мы по отдельности не сможем осваивать другие планеты, не сможем подготовить Марс к тому, чтобы там смогли жить люди. А это нужно сделать в ближайшие пару столетий.

С родиной меня многое связывает, и я горжусь тем, что родился в Донбассе: эта земля всю жизнь меня вдохновляет на все дела и подвиги. Не зря во втором и третьем полётах я выбрал себе позывной «Донбасс», и он звучал над всей планетой.

Мы, Волковы, – династия хороших операторов. Мой дед правил разве что повозкой. Мой отец в войну управлял танком, потом много лет шоферил, именно за баранкой его машины я приобрёл первый опыт операторской деятельности, затем пилотировал самолёты, стыковал космические корабли, отвечал за сложнейшие системы станций «Салют» и «Мир». А теперь мой сын, Сергей Волков, управлял еще более развитыми и современными кораблём и Международной космической станцией…

Самое яркое впечатление от космоса – первый полёт, когда всё впервые: первое дрожание ракеты, первое ускорение, наступление невесомости... Особенно запомнился момент сброса обтекателя, когда через иллюминатор увидел восход солнца. Сколько я ни пытался описать эту красивейшую картину, слов не хватает: солнце поднимается всё выше и выше, Земля в голубоватой дымке… Когда я спросил Сергея о том, что больше всего запомнилось ему, он ответил: «Восход солнца...».

Я давно уже говорю: некоторых агрессивных политиков нужно запустить на орбиту и далеко не каждого возвращать на Землю. Космос – хорошее лекарство от агрессии. Полетал бы с годик, присмотрелся бы с высоты, поразмыслил...

Верю, что инопланетяне существуют. И очень хотел бы с ними повстречаться. Но… увы. Летать в другие галактики мы пока не можем, а в том, что в нашей галактике, где исследованы уже все планеты, цивилизаций больше нет, я убеждён. Вселенная ведь бесконечна, и галактик – бессчётное множество. И где-то наверняка созданы такие же, как на Земле, условия для существования разумной жизни. Эх, вот если бы они к нам!..

На 60 лет мне подарили настоящий чоппер «Ямаха». Взял у сына кожаную куртку, но байкерские сапоги надеть пока не решаюсь и в клуб, хотя зовут, не записался. Езжу по окрестностям и радуюсь жизни. На чоппере быстро не ездят. В Звездном городке меня не узнают и провожают изумлёнными взглядами. Но внук Егор гордится, объясняет на детской площадке: «Это мой дед проехал».

По материалам "Известий", "Комсомольской правды", Русского Агентства новостей (РуАН), журнала "Эксперт", Донецкого коммуникационного ресурса "Окно в Донбасс".