У вас отключен JavaScript.

Сегодня — день рождения первого космонавта Польши!

После экспедиции на станцию «Салют-6» у первого космонавта Польши спросили: «Как пахнет космос?». Поначалу вопрос показался Гермашевскому глупым, и он отделался от журналиста общими словами.

Позже, поразмыслив, он пришел к интересному выводу: мы не так уж часто запоминаем запахи — аромат весны, моря или свежего хлеба… И вспоминая их, можно описать всю свою жизнь…

Для Гермашевского запах космоса — это запахи бумаги и клея для первых авиамоделей, запах взрыва модели ракеты… Запах космодрома придёт ещё не скоро. И чтобы дойти до Байконура, ему нужно было преодолеть множество испытаний, из которых военный госпиталь был не самым серьёзным.

_{Мирослав Гермашевский. Фото из фондов Музея космонавтики в Москве, 1980}

Мирослав Гермашевский увлекался авиацией с детства, но в лётное училище поступил только с третьей попытки — уж слишком слабым был подростком.

Неважное здоровье — отголосок страшной трагедии, которую семья Гермашевских пережила в годы Второй мировой войны. Он был ещё полуторагодовалым ребёнком, когда на их деревню в марте 1943 года напали бандиты из соседних украинских сёл. Бандеровцы сожгли село, уничтожив часть польского населения, при этом погибло несколько членов семьи будущего космонавта, а его дед был заколот семью ударами штыка в грудь.

Убегая от бандеровцев, мать потеряла младшего ребёнка. Маленький Мира пролежал в снегу всю ночь — нашли ребёнка только на следующее утро.

Спустя ещё полгода отец Мирослава попал в засаду и был смертельно ранен теми же бандеровцами. Этот эпизод своей биографии Гермашевский долго скрывал и даже в официальной биографии космонавта было написано, что тот погиб от немецкой пули. Если бы в то время правда вышла наружу, перед Мирославом закрылись бы двери не только в космос, но и даже в ту самую «Школу орлят»…

Справедливости ради, Мирослав вспоминал, что после того, как его мать едва спаслась бегством, с ней познакомились украинские женщины из соседнего села, которые приютили и ухаживали за ней во время польских и еврейских погромов.

После окончания войны территории, где жили Гермашевские, были присоединены к Украинской ССР, а оставшиеся члены семьи Мирослава были депортированы в городок Волув около Вроцлава, где он окончил начальную и среднюю школу, стал искусным моделистом-самоучкой. В 1960 году прошёл курс пилотирования-планеризма во Вроцлавском аэроклубе.

«Я реально смотрел на жизнь, у нас не было ни космодромов, ни ракет. Но когда в космос полетел Юрий Гагарин, это произвело на меня огромное впечатление. Я внимательно следил за покорением космоса ещё от первого спутника в 1957 году. Но после того, как полетел Гагарин, я подумал: "Боже, чтобы мне когда-нибудь увидеть настоящего космонавта!". Это была моя мечта» — рассказывал позже Гермашевский в интервью.

_{Фото из фондов Музея космонавтики в Москве. Автор Валентин Черединцев, 1978}

К заключительному экзамену перед Государственной комиссией польскому кандидату пришлось готовиться в госпитале. За несколько недель до полёта у польского кандидата вдруг обнаружились проблемы со здоровьем. Советские врачи в Звёздном городке рекомендовали Гермашевскому удалить миндалины.

После операции выяснилось, что миндалины действительно были здоровыми. Однако в ходе обследования обнаружились другие неприятности — плохие результаты анализа крови и незакрывающийся сердечный клапан.

Уже на экзамене Гермашевский встретил нового неожиданного противника. Одним из членов комиссии был Валентин Петрович Глушко, который годами боролся за то, чтобы в космических полётах участвовали сотрудники его конструкторского бюро.

Под предлогом проверки знаний Глушко задавал Гермашевскому дополнительные вопросы — более 40! «Зубастый» характер позволил Мирославу сдать экзамен на пятёрку с минусом!

_{Пётр Климук и Мирослав Гермашевский. Фото из фондов Музея космонавтики в Москве. Автор Альберт Пушкарёв, 1978}

Невысокий и коренастый Пётр Климук и Мирослав Гермашевский, почти полная его противоположность — попали в один экипаж неслучайно.

«Помню, пришел Климук, такой весёлый, невысокого роста, дважды герой. Начал говорить и даже вставлял какие-то польские слова. С первого взгляда мы как-то понравились друг другу. Мы жили в одном доме — я на первом этаже, а он надо мной. Мы много разговаривали, оказалось, что наши судьбы где-то похожи. Война одинаково оставила на нас отметину. Я узнал, что его отец погиб под Радомом. Когда я проезжаю через Радом, то всегда прихожу на могилу», — рассказал Гермашевский.

«После полугодичной подготовки меня спросили: если бы ты полетел в космос, то с кем? Я без сомнений ответил, что с Климуком. В то же время Климука спросили, с кем он хотел бы полететь. И он ответил — с Мирославом. Должен вам сказать, что мы с ним так понимали друг друга... Мы с ним взаимодополняли друг друга. В космическом корабле много не говорят. Временами достаточно жеста, взгляда, полуслова. Он уже имел опыт двух полетов в космос, но, прежде всего, он был прекрасным человеком» — добавил польский космонавт.

Кроме политических нюансов, свою роль в выборе космонавтов для советско-польского полёта сыграл и высокий рост Гермашевского. У поляков было два кандидата — кроме Мирослава к полётам в Звёздном готовился и Зенон Янковский, тоже военный лётчик.

Но негласно конкуренцию за место в экипаже Гермашевский выиграл ещё в Польше — перед выездом в Москву оба польских кандидата встретились с первым секретарём польской компартии Эдвардом Гереком. Реакция первого лица была эмоциональной: «Хорошо, что русские строят такие большие корабли, в которых могут летать такие рослые поляки!». Было очевидно, что «рослым поляком» Герек назвал двухметрового Гермашевского. Спорить с Гереком никто не стал. Так Гермашевский опередил своего коллегу и вышел в фавориты.

Успешно пройдя все этапы подготовки, в июне 1978 года экипаж Климука и Гермашевского стартовал с космодрома Байконур.

На орбите советско-польский экипаж подстерегало ещё одно испытание. Во всех официальных сводках стыковка корабля «Союз-30» со станцией «Салют-6» «прошла в штатном режиме». На деле же космонавтам пришлось решать сложнейшую техническую задачу — в начале существования станции «Салют-6» возникли проблемы со стыковкой космического корабля к ней. Стыковка «Союза-30» произошла только на 18-м витке и выполняли космонавты её вручную.

Программа «Интеркосмос» кроме очевидного политического подтекста, имела, конечно и прикладное значение — на орбите проводились научные и технические эксперименты. Основную работу по ним выполняли как раз иностранные космонавты. Должность Гермашевского, как и других представителей стран социалистического содружества на орбите, так и называлась — «Космонавт-исследователь». Первый космонавт Польши участвовал в научных экспериментах, связанных с различными аспектами поведения человеческого организма в условиях невесомости.

Однако самое главное испытание в своей жизни Гермашевский пережил уже после полёта в космос. Увы, идиллия взаимной любви между Польшей и её первым (и пока единственным) космонавтом длилась недолго.

В 1980 году, спустя всего два года после советско-польской экспедиции в космос, Польшу начало лихорадить. По всей стране начались массовые забастовки независимого профсоюза «Солидарность». В декабре 1981-го власть в стране берёт Военный совет национального спасения. В Польше вводится военное положение. В составе Военного совета — и подполковник Мирослав Гермашевский.

Гермашевский пошёл в политику, потому что как никто другой понимал — если с ситуацией в стране не справится Военный совет, в Польшу войдут войска стран Варшавского договора — как это уже было в Венгрии и Чехословакии. Вплоть до 1991 года Гермашевский занимал высокие посты в Польской армии, дослужившись до заместителя командующего ВВС и ПВО страны.

Но после развала СССР на вершину власти в Польше выходят совсем другие люди. И всё чаще звучит вопрос «Зачем стране, которая стремится в НАТО, Герой Советского Союза?»

В 1991 году карьера военного лётчика Гермашевского закончилась увольнением из рядов вооруженных сил. Отставка бригадного генерала произошла почти незаметно — извещение об увольнении пришло Гермашевскому по почте.

Гермашевский до сих пор живёт рядом с аэроклубом. И при первой возможности стремится туда, где прошла почти вся его жизнь.

После «победы демократии» многие в Польше стали считать вчерашнего героя предателем и инструментом советской пропаганды. Говорили даже, что он продал душу дьяволу за возможность полететь в космос. Точку этим несправедливым упрёкам поставил знаменитый польский писатель-фантаст Станислав Лем: «Если бы Мирослав полетел на французской, а лучше американской ракете, политики относились бы к нему с большим уважением».

_{По материалам РИА Новости, Роскосмоса, официального сайта космонавта hermaszewski.com.}