«Союз-11». Последнее интервью

30 июня 2021

30 июня 1971 года произошла одна из самых страшных трагедий за всё время советско-российской космонавтики. При посадке спускаемого аппарата «Союз-11» погибли трое советских космонавтов — Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев.

6 июня 1971 года в 7 часов 55 минут с космодрома Байконур состоялся старт пилотируемого космического корабля «Союз-11».

Экипаж в составе командира Георгия Добровольского, бортинженера Владислава Волкова и инженера-испытателя Виктора Пацаева должен был состыковаться с орбитальной научной станцией «Салют», перейти в её помещения и в течение многих суток провести запланированные научно-технические исследования и эксперименты.

Виктор Пацаев, Георгий Добровольский и Владислав Волков перед стартом

Стыковка корабля с первой в мире орбитальной станцией, переход экипажа «Союз-11» на её борт, расконсервация «Салюта-1», выполненные задачи космонавтами на орбите сделали работу экспедиции плодотворной, добавив несколько успехов в «копилку» исследований космического пространства Советским Союзом.

Экипаж Георгия Добровольского готовился к космическому полёту в качестве дублирующего. За два дня до старта медицинская комиссия отстранила Валерия Кубасова, в связи с чем была произведена полная замена экипажей, которая тем самым спасла жизни Алексея Леонова, Валерия Кубасова и Петра Колодина.

При посадке спускаемого аппарата «Союз-11» 30 июня 1971 года все трое советских космонавтов погибли. Расследование показало, что гибель космонавтов стала следствием из-за разгерметизации спускаемого аппарата в верхних слоях атмосферы, которая произошла из-за самопроизвольного открытия клапана выравнивания давления. Спасти космонавтов могли полётные скафандры, но они находились без них.

Как вспоминал в своей книге Борис Черток, предполагалось, что дыхательный клапан открылся от ударной волны при срабатывании пиропатронов при разделении отсеков. Однако проведённые на земле эксперименты не подтвердили эту версию: «Эксперимент проводили дважды. Клапаны не открывались. Истинная причина открытия дыхательного клапана при разделении СА и БО «Союза-11» так и осталась тайной».

Катастрофа вынудила отложить на 27 месяцев запуски пилотируемых «Союзов» и внести в конструкцию спускаемых кораблей дополнительные доработки, а операции выведения на орбиту и спуска на Землю стали проводить только в скафандрах «Сокол». После разных модификаций корабль «Союз» до сих пор является надёжным и безопасным кораблём.

Гибель космонавтов Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева является самой страшной трагедией за все время советско-российской космонавтики. Погибшие члены экипажа посмертно награждены званиями Героя Советского Союза. Именем Виктора Пацаева, Владислава Волкова и Георгия Добровольского названы планеты в компьютерной игре Mass Effect 2. Также они увековечены в скульптурной композиции «Павший астронавт» — первой и пока единственной художественной инсталляции на Луне.


4 июня 1971 года, за два дня до старта корабля «Союз‑11», шесть журналистов центральных изданий СССР взяли интервью у экипажа — Георгия Добровольского, Владислава Волкова и Виктора Пацаева. Среди журналистов был корреспондент газеты «Правда» Юрий Апенченко, записавший интервью на магнитофон. Спустя сорок пять лет, в годовщину трагической гибели космонавтов, он передал эту уникальную запись в редакцию. С любезного разрешения журнала «Воздушно-космическая сфера» публикуем расшифровку последнего разговора космонавтов.

Странное чувство возникает, когда слушаешь эту плёнку, — живые голоса, общий смех, который то и дело перебивает неформальный разговор. Кажется, будто на машине времени переместился в то удивительное время — время начала освоения космоса. Жаль только, что нельзя предупредить экипаж об опасности…

Виктор Пацаев: «Дети не знают, для них это будет неожиданностью»…


Виктор Пацаев во время работы с телескопом. Фото Владимира Мусаэляна из фондов Музея космонавтики

– Виктор, что Вы делали в последние дни в Москве?
В. И. Пацаев: Готовился к предстоящему полёту. Дома – ничего особенного. Поздравил сынишку и дочурку с успешным окончанием учебного года. Сын Дима, дочь Светлана, 13 и 9 лет. Закончили хорошо, молодцы, я ими доволен. Съездили, отдохнули в один воскресный день на территории Пироговского водохранилища. Рыбу половили немножко на удочки. Больше свободного времени не было.

– А что читали?
– Попался прекрасный сборник стихов. Мне многие писатели и поэты нравятся. В детстве увлекался Джеком Лондоном, стихи Лермонтова любил. Много знал наизусть. Люблю наших классиков, фантастику: рассказы Станислава Лема, братьев Стругацких, Артура Кларка.

– Спортом до того, как начать подготовку к полёту, серьёзно не занимались?
– Занимался. Не профессионально, но много. Помногу ходил на лыжах. Ездил на рыбалку, на охоту. Занимался фехтованием, стрельбой, многими видами спорта.

– Ваши родные знают, что Вы летите?
– Мать, жена – да. Больше никто. Дети не знают, для них это будет неожиданностью.

Владислав Волков: «В Кировскую область до меня ни разу не приезжали космонавты»


Владислав Волков и Виктор Пацаев на занятиях по кинофотоподготовке. Фото из фондов Музея космонавтики

– Владислав, Вы говорили, что много ездили по стране…
В. Н. Волков: Считаю, что мне повезло. Поездки были очень интересные: именно то, что я хотел посмотреть. Сначала – на Дальний Восток. Пробыл там 14 дней: на Сахалине, в Хабаровске, Уссурийске. Встречался с пограничниками на заставах. Уже опубликовал заметки об этой поездке. Затем ездил в Армению, Азербайджан, Узбекистан на съезды комсомола. Мне много пришлось встречаться с молодёжью, много говорить о своём полёте, друзьях, профессии, работе. Ещё был на областной конференции в Кировской области. Эта поездка для меня особо дорога. В Кировской области ни разу не были космонавты, поэтому меня встречали очень тепло, даже избрали почётным гражданином города. У меня сложились хорошие отношения с кировчанами.

– От чего Вы получаете удовлетворение?
– От того, что я нужен, что людям нужна моя работа. Это очень сложное и ответственное задание, но я рад, потому что понимаю, что внесу какую-то лепту в отработку тех задач, которые сейчас перед нами стоят.

Георгий Добровольский: «Смысл жизни в жизни, ребята, просто в жизни!»


Георгий Добровольский и Владислав Волков за игрой в шахматы, Байконур. Из фондов Музея космонавтики

– Георгий, от чего в жизни Вы получаете удовольствие, что Вам нравится?
— Чувство свободного полёта. Это просто передать невозможно – настолько приятно это ощущение: управлять, владеть телом. Боится человек при этом или не боится? Да, боится. Но это боязнь особого рода. Это не страх. Это когда у тебя все нервы (причём это не показное, это где-то внутри), все мышцы напряжены, и ты весь направлен на то, чтобы трансформировать всё в чёткое, правильное движение. В этом — прелесть особая. Вот я хотел быть моряком. Подавал на поступление в мореходную школу в 1944 году. Ужасно мечтал о море. Потом вдруг товарищ рассказал об авиационной школе. А мне ещё до войны нравилось: форма тёмная и прочее. Вообще, был страшно рад возникновению довоенных спецшкол. Но не могу сказать, что я грезил об авиации. Всё заслоняло море. Но когда мой товарищ пошёл в спецшколу, я двинулся за ним. И только попал туда, братцы, только-только зацепился – и уже ничего другого не мог делать, хотя мне форма морская и казалась лучше. Хотелось обязательно стать истребителем, лучшим лётчиком-истребителем…

– Когда и как Вы попали в отряд космонавтов?
– В 1962 году, где-то в январе, как раз во время событий на Кубе. Меня вызвали в армию, и я подумал, что пошлют туда. Я с радостью явился к командующему. Захожу в вестибюль – там уже несколько человек. Один выходит, я его спрашиваю: «Что там такое? Какие вопросы задают?». – «Сказали не говорить». Я опять: «Что там спрашивают? Куда посылают?» И он опять: «Не могу сказать». Я захожу – стоит начальник контрразведки, начальник медицинской службы, и начальник штаба сразу задаёт вопрос: «Слушай, Добровольский, когда у тебя в полку бардак кончится?». Я думаю: «Ё‑моё, думал на Кубу ехать воевать, а тут…». Да боремся, говорю, боремся. А начальник штаба: «Ну, хитрый! Годится». Потом: «Как у тебя здоровье?». Я говорю: «Здоровье хорошее, не жалуюсь. И готов выполнить любое Ваше приказание». Он – быстро, быстро: «Ты сейчас узнаешь что – и откажешься». Я говорю: «Нет, не откажусь». Он: «В космос хочешь лететь?».

Братцы, я что угодно мог ожидать: ну пошлют куда-то воевать, в воспитатели куда-нибудь, может быть, в Дипломатическую академию… О боже мой! Такого не ожидал совершенно. Мне было 35 лет. Уже Юра слетал, Герман слетал, тут все на подъёме!.. Начальник говорит: «Ну что ты? Что с тобой? Так как? Согласен, не согласен? Тебе думать надо?». Я даже в ответ ничего не мог сказать, настолько был счастлив.

Прежде думал, что пойдёт по моей жизни авиационная линия. А тут резко пришло что-то новое, неизведанное. В округе мы прошли комиссию. Из всех кандидатов отобрали пять человек и послали в Москву. И вот тут, братцы, началось! Какие-то клизмы, анализы, моча, кал до этого, кал после этого, вместо этого и прочее… Отбор шёл в три круга. Я и не представлял, что будут такие сложности, но, когда прошёл первый круг, уже «заразился» и заболел этим настолько, что понял: во что бы то ни стало всё выдержу.

– Расскажите про первый день, когда Вы появились в отряде.
— Это было 25 января 1963 года. Тогда в стареньком клубе прошла первая мандатная комиссия. Мы впервые увидели Гагарина. Я и не думал, что это такой прекрасный парень – просто жуть! Он говорит: «Ну, ребята, всё. Вы самое главное прошли. Теперь не переживайте, мы вас поддержим». На этой мандатной комиссии мне, кстати, задали вопрос: «Как Вы в личных отношениях политического отдела пропагандируете решение 22‑го съезда ЦК КПСС?». Я ответил в изящных тонах… А потом второй вопрос, не менее весомый: «Как Вы оцениваете свою работу в качестве начальника политического отдела?». Повеситься легче…

– Ощущения Гагарина до старта не примеряли на себя?
– Нет, ребята, не примерял, видит Бог. Понятно, что, когда у тебя утром экзамен в институте, – и то ты волнуешься, и то плохо спишь. Не знаю, что будет со мной перед стартом. Но хорошо представляю состояние перед прыжком с парашютом, перед полётами. Ты переживаешь. Сердце учащённо бьётся. Мышцы напряжены. Мысль только об одном. Внешне, может, это не видно: не трясутся руки, нет растерянности. Но напряжение мышц, нервов, ума – всё направлено на то, чтобы сделать своё дело как можно лучше. Это не страх в обычном понимании, это страх из-за ответственности. И вот сейчас я чувствую очень большую, предельную ответственность – мне бы чувство этой ответственности хоть немножко срезать.

– Когда Вы узнали, что Ваш экипаж летит? Это вчера было?
– Нет. Это сегодня. Знаете, в последнее время я боялся только одного: чтобы не разбили экипаж. К каждому человеку, каким бы уникальным он ни был, надо время притереться. Сейчас у нас так: он шевельнул рукой, а я, не глядя, уже представляю, что он делает. Я задал ему время – и совершенно уверен, что он включил нужную клавишу, – не задумываюсь, не проверяю. Так что потерять напарника за месяц до следующего полёта было бы очень плохо.

– Ну а что Вы завтра будете делать?
– Нам просто нужно ещё раз всё продумать…

– Что бы Вы хотели передать одесситам?
– Одесситам? Самые добрые пожелания! «Одесса вас не забудет» – я всегда так говорю, когда хочу сказать что-то особенно приятное… В этом всё выражено: моя любовь к Одессе, и к Родине своей, и к людям.

– И в заключение: в чём смысл жизни?
– В жизни, ребята, в самой жизни!


Георгий Добровольский, Владислав Волков и Виктор Пацаев на стартовой площадке. Из фондов Музея космонавтики

Оригинал статьи «Добровольский, Волков, Пацаев: последнее интервью» на сайте журнала «Воздушно-космическая сфера»