Владимиру Викторовичу Аксёнову — 85 лет!

1 февраля 2020

Дважды Герою Советского Союза, лётчику-космонавту СССР №36 Владимиру Викторовичу Аксенову — 85 лет!

С его именем связано развитие космической отрасли. Дважды побывав на орбите, в 1976 году и 1980 годах, Владимир Аксёнов участвовал в уникальных испытаниях бортовой аппаратуры самого современного на тот момент транспортного корабля и в стыковке с орбитальным комплексом «Салют-6»–«Союз-36», ставшей значимым этапом на пути изучения космоса.

В годы работы в Особом конструкторском бюро №1, а также на посту руководителя НПО «Планета» Владимир Викторович внёс большой вклад в разработку и создание ракетной космической техники, автоматических систем исследования окружающей среды и природных ресурсов Земли, за что был удостоен самых высоких советских и иностранных орденов и медалей. Владимир Аксёнов является действительным членом Международной Академии наук информационных процессов и технологий им. Н. Винера, Государственной Русской Академии и Академии космонавтики им. К. Э. Циолковского, а также членом рязанского землячества в Москве.

По традиции, мы собрали самые интересные высказывания юбиляра в нашей рубрике «Правила жизни». 

Поздравляем Владимира Викторовича, желаем космического здоровья, звёздного счастья и вселенской любви!

  • Мой путь в космос был очень длинным и, я бы сказал, извилистым. Сразу по окончанию машиностроительного техникума в Мытищах, я три года проучился в Чугуевском авиационном училище. Но в 1956 году по всей стране прошло массовое увольнение курсантов из военных училищ в запас, в первую очередь тех, у кого была какая-то база на гражданке. К тому времени я уже неплохо освоил пилотирование на Як-11, Як-18, и потому уход из авиации я воспринял довольно тяжело.
  • Я вернулся в Мытищи и пошел работать в ОКБ-1, возглавляемое Сергеем Павловичем Королёвым. И хотя в момент приёма на работу я ещё не знал, что ОКБ является головным в области космонавтики, с первых же дней пребывания уже включился в разработку одного из узлов первого искусственного спутника Земли. Институт я закончил лишь в 1963 году, заочно.
  • Никто не знал, какие условия, там, где будет работать спутник, то есть в космосе, — ни по температурам (только предположительно), какие условия на освещённой стороне, какие в тени и так далее, а перепады там очень большие. Поэтому мы делали этот маленький узелок в разных вариантах — более 10 вариантов.
  • В отряд космонавтов я был зачислен в 1973 году, но ещё задолго до того, я участвовал не только в разработках различных космических систем, но и в их испытаниях. Начиная с 1965 года я выполнял функции руководителя испытаний при отработки различных операций, с которыми космонавт может столкнуться на орбите. Так что я подробно составлял график работ испытателям и обычно сам себя включал в число четырёх испытателей, которые «репетировали» на самолёте в тех условиях, какие попадает организм космонавтов в условиях невесомости на орбите, а также при перегрузках взлёте и при приземлении.

Космонавты Юрий Малышев и Владимир Аксёнов на Аллее космонавтов, май 1980 (из фондов Музея космонавтики. Автор: Александр Моклецов)

  • Я могу достоверно утверждать: уже когда Королёв в 1960-х годах управлял разработкой всех систем, когда планировал весь процесс покорения космоса, он обязательно «примерял» на себя степень осуществимости тех или иных работ.
  • Космонавты Первого отряда были исключительно лётчиками-истребителями. Тогда считалось, что люди этой профессии обладали многими из тех навыков, которые понадобятся космонавту. Шерп с гор — он здоровый, по своим физическим данным, может быть, лучше других перенесёт нагрузки. Но его придётся учить новым навыкам, может быть, 20 лет. И на первом этапе стоял вопрос: брать лётчиков, подводников или инженеров из конструкторских бюро. Подводники имели профессиональные технические навыки, плюс прошли отбор по здоровью. Из профессиональных лётчиков, по статистике, в космонавты отобрали в среднем 2 человека из 10, из инженеров 2–3 из 100. Подводники подходили по умению работать по приборам, по привычке психологически работать в замкнутом пространстве. Но им была незнакома специфика перегрузок, возникающих при катапультировании, при сложном пилотировании.
  • Я во время первого полёта никакого дискомфорта от ощущения невесомости не испытывал. Возможно, потому что я сначала получил хорошую лётную практику в Чугуевском училище, а потом, уже в 1960-х годах много времени провёл на испытаниях в специальных самолётах, где до пяти раз за один полёт состояние перегрузки сменялось кратким 25-секундным состоянием невесомости. А такая смена ритма значительно тяжелее переносится организмом, чем длительное состояние невесомости.
  • Мы с Валерием Быковским испытали «чистое» действие невесомости на наш мышечный аппарат. Мы почувствовали, что наши мускулы очень хотят нагружаться, нам всё время хотелось что-то делать, двигать ногами, руками, даже пойти дров наколоть. Но довольно быстро это состояние проходит; организм как бы забывает нормальные уровни нагрузки и начинает расходовать свои внутренние резервы. Этого запаса у нормального человека хватает дней на восемь-десять; и космонавты после такого полёта выходят из спускаемого аппарата довольно ослабленными.

Космонавты Владимир Аксёнов и Валерий Быковский перед стартом, 15 сентября 1976 года (из фондов Музея космонавтики)

  • После нашего приземления опытные врачи из поисковой группы сказали нам: «Ребята, примерно через час вам придется присутствовать на митинге в Целинограде. Вас там, конечно, встретят, на трибуну поставят, но стоять-то вам придется самим. Послушайте добрый совет. Если поведёт вас, допустим, вправо, не сопротивляйтесь: сделайте шаг вправо. А влево поведёт — смело шагайте влево». Совет врачей, надо признать, помог: никто из нас не упал, но со стороны это наверняка выглядело странно и, вероятно, смешно. Стоят люди на трибуне и покачиваются — что угодно можно подумать...
  • Если говорить с философской точки зрения, то мы вступили в так называемую космическую веру человечества. Первое, что дают спутники — это новые знания. А новые знания — это самый дорогой продукт в человеческом обществе и, естественно, в экономике.
  • Ко многим космонавтам, в первую очередь военным, были прикомандированы журналисты для написания книг — ещё в начале 1980-х годов. Но я свою книгу («Дорогами испытаний» — прим. МК) решил писать самостоятельно. Испробовал несколько вариантов: надиктовывал на кассету, писал от руки… И для собственного редактирования писать от руки оказалось самым удобным. Так что черновиков было очень много. Но было много неудобств. В своём доме писать я не мог. Постоянно отвлекался. Понадобилась полная изоляция.

Владимир Аксёнов на рыбалке, 1975 год (из фондов Музея космонавтики. Автор: Альберт Пушкарёв)

  • При помощи друзей я нашёл уединенный домик в одном пионерском лагере «Родник» около подмосковного Красноармейска. Он стоит далеко от остальных строений, даже мобильная связь там не действовала. Для связи с внешним миром приходилось взбираться на горку.
  • Работа с журналистами, как я понаблюдал у моих коллег, и времени отнимает не меньше, и результат в любом случае получается не так, как ты того хочешь.
  • Из своих главных спортивных увлечений назову горный туризм. Карабкание в группах альпинистов по ледяным кручам меня не прельщает, а вот пеший туризм по диким горам меня всегда увлекал.

Владимир Аксёнов во время посадки деревьев на субботнике в Мемориальном доме-музее С.П.Королёва, октябрь 1983 года (из фондов Музея космонавтики)

  • Я всегда пишу слово «Космос» с большой буквы. У меня на сей счет была долгая дискуссия с корректорами и редактором. Сначала пытались исправлять заглавные буквы на прописные. Я им доказывал: если отдельные составляющие Солнце и Земля — как объекты Вселенной — пишутся с большой буквы, то почему совокупность этих объектов — нечто большее — буду писать с малой буквы? Если говорить о трёх или четырёх человеках, собравшихся за столом, то надо писать с малой буквы, а если говорить о Человеке, как о Земной и Мировой сущности, тогда — с большой.

По материалам журнала «Техника—молодёжи», газеты «Труд», svoboda.org